Миф о "спящих аэродромах" и реальная цена господства в воздухе

Рассвет 22 июня: Пробуждение от мифа

Одной из самых устойчивых и драматичных картин начала Великой Отечественной войны стал образ советских аэродромов, застигнутых врасплох на рассвете 22 июня 1941 года. Усилиями публицистов, мемуаристов, а позже и кинематографистов был создан яркий, почти лубочный образ: предрассветная тишина, мирно спящие летчики и техники, и вдруг – рев немецких бомбардировщиков, огненный смерч, охватывающий аккуратно выстроенные ряды самолетов, и растерянные люди в исподнем белье, беспомощно наблюдающие за гибелью своей техники. Эта картина "побудки идиотов", как ее язвительно окрестили, стала удобным объяснением катастрофических потерь советской авиации в первые часы и дни войны и быстрого завоевания Люфтваффе господства в воздухе.

Однако, как и многие другие стереотипы о начальном периоде войны, этот образ при ближайшем рассмотрении оказывается грубым упрощением, не соответствующим сложной и трагической действительности. Да, потери ВВС Красной Армии на аэродромах были огромны. Да, элемент внезапности сыграл свою роль. Но сводить все к "проспали войну" – значит игнорировать факты, свидетельствующие о том, что на многих аэродромах врага встретили отнюдь не спящим. Реальность была куда многограннее: она включала в себя и героическое сопротивление с первых минут, и трагические ошибки, и фатальное стечение обстоятельств, и просчеты стратегического масштаба. Пора взглянуть на события того страшного утра без пелены мифов.

Тревога в небе: Реальность первых ударов

Вопреки расхожему мнению, на большинстве приграничных аэродромов к моменту появления первых немецких бомбардировщиков уже никто не спал. Система воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), развернутая вдоль границы, пусть и несовершенная, но работала. Посты ВНОС, разбросанные по лесам и полям, визуально и на слух фиксировали пересечение границы группами самолетов и по цепочке передавали сигналы тревоги. Во многих авиационных полках еще до подхода основной ударной волны Люфтваффе успевали поднять в воздух дежурные звенья истребителей.

Эти немногочисленные машины – часто устаревшие "ишачки" И-16 и "чайки" И-153 – первыми вступали в бой с армадами противника, идущими бомбить их родные аэродромы. Их шансы были невелики, но они дрались отчаянно, пытаясь сбить бомбардировщики или хотя бы нарушить их строй. Именно в такой схватке, в первые минуты войны, совершил свой бессмертный подвиг старший лейтенант Иван Иванович Иванов. Пилот дежурного звена 46-го истребительного авиаполка 14-й авиадивизии Киевского особого военного округа, он поднял свою "чайку" И-153 навстречу бомбардировщикам Heinkel He-111, шедшим на его аэродром Млынов. В лобовой атаке, израсходовав боезапас или не имея времени на прицеливание, он направил свой истребитель прямо на вражеский бомбардировщик. Врезавшаяся в остекление носовой части "Хейнкеля" маленькая "чайка" с полными баками горючего стала факелом, увлекшим за собой в огненную бездну и немецкий экипаж. Оба самолета рухнули на землю, став одним из первых символов самопожертвования в этой войне.

И это был не единичный случай. Летчики 122-го истребительного авиаполка 11-й авиадивизии Западного округа, базировавшегося у самой границы, успели поднять в воздух 53 своих "ишака" и "чайки" еще до того, как над аэродромом появились немецкие бомбардировщики Dornier Do-17 из 2-й бомбардировочной эскадры. Завязался воздушный бой, в котором советские летчики заявили о четырех сбитых "Дорнье". На земле остались лишь 15 самолетов полка, в основном неисправные или находившиеся в ремонте – именно они и стали жертвами бомбардировки. Пример 122-го полка показывает, что при своевременном оповещении и грамотных действиях командования даже внезапный удар удавалось если не отразить полностью, то хотя бы встретить организованным сопротивлением в воздухе, а не беспомощно на земле.

Боеготовность под ударом: Цена ошибок и просчетов

Однако сама по себе боевая готовность, как оказалось, не была панацеей. История 87-го истребительного авиаполка, описанная его командиром майором И.С. Сульдиным, служит тому печальным подтверждением. Рано утром 22 июня, около 4:30, в полк поступила телеграмма из штаба дивизии о бомбардировках пограничных городов и приведении полка в боевую готовность. Командир эскадрильи старший лейтенант П.А. Михайлюк немедленно поднял полк по тревоге. Летчики, техники, все специалисты заняли свои места у истребителей И-16 в соответствии с боевым расписанием. Даже летчики-приемщики из другой дивизии, забиравшие 10 самолетов, запустили моторы. Казалось бы, полная готовность.

Но тут сыграла свою роль роковая ошибка, порожденная, возможно, напряжением первых минут и отсутствием четких указаний. Примерно в 4:50 со стороны восходящего солнца, ослепляя наблюдателей, к аэродрому на бреющем полете приблизился двухмоторный бомбардировщик. В суматохе его приняли за... свой самолет СБ, на котором, как предположили, прилетел командир дивизии для проверки боеготовности! Лишь когда самолет оказался над стоянкой и на его крыльях стали видны зловещие черные кресты, все поняли страшную правду. Это был немецкий Junkers Ju-88. Находившиеся на аэродроме бойцы открыли по нему беспорядочный огонь из винтовок, но было уже поздно. "Юнкерс" прицельно сбросил мелкие осколочные бомбы на выстроенные в линейку истребители и прошелся по ним из пулеметов. Итог трагичен: 7 из 10 подготовленных к передаче И-16 сгорели, погибли два летчика, находившиеся в кабинах, еще двое авиаспециалистов были ранены. Первый удар застал врасплох даже готовый к бою полк из-за неверной оценки ситуации.

Впрочем, даже оправившись от этого шока, полк не был сломлен. Было немедленно организовано постоянное дежурство истребителей в воздухе. И уже в 5:30 утра патрульное звено старшего лейтенанта В.Я. Дмитриева перехватило на подходе к аэродрому тройку Ju-88, показав, что сопротивление продолжается.

Конечно, были и аэродромы, которые действительно "проспали" войну в самом прямом смысле слова. В 66-м штурмовом авиаполку 15-й авиадивизии 6-й армии воскресную тревогу многие пилоты сочли учебной и прибыли на аэродром с опозданием. Расплата была жестокой – одномоментная потеря 34 штурмовиков Ил-2 и И-153, более половины самолетного парка. Летчики 17-го истребительного авиаполка 14-й авиадивизии 5-й армии имели привычку на выходные уезжать к семьям в соседний город Ковель. Суббота 21 июня не стала исключением. Когда немецкие бомбардировщики обрушились на их аэродром, встречать их было практически некому. Как с горечью вспоминал один из ветеранов полка, "противодействовать ударам бомбардировщиков мы не могли: летный состав находился в Ковеле у своих близких". Такие случаи были, но они составляли скорее исключение, чем правило, и не могут служить объяснением общей картины потерь.

Непрерывный конвейер смерти: Почему аэродромы стали ловушками

Так в чем же тогда главная причина столь катастрофических потерь советской авиации на аэродромах в первые дни войны, если большинство из них не были застигнуты врасплох первым ударом? Ответ кроется не столько в моменте внезапности, сколько в методичности и упорстве, с которыми Люфтваффе действовали против советских авиабаз, а также в фатальной неготовности ВВС РККА к рассредоточению своей техники.

Немецкие удары по аэродромам не были однократной акцией. Это был тщательно спланированный и организованный "конвейер ударов", продолжавшийся в течение всего дня 22 июня и в последующие дни. Если первый налет не достигал цели, за ним следовал второй, третий, десятый... Немецкие летчики, используя данные разведки, методично "обрабатывали" выявленные аэродромы, волна за волной, не давая противнику опомниться, отремонтировать поврежденную технику, организовать эффективную ПВО. И этот расчет оказался верным.

Главной причиной уязвимости ВВС РККА стала скученность авиации на ограниченном количестве аэродромов и практическая невозможность ее быстрого рассредоточения. У командования ВВС попросту не было реалистичного плана рассредоточения на случай войны. Ситуация усугублялась тем, что весной 1941 года на многих аэродромах в приграничных округах было развернуто масштабное строительство бетонных взлетно-посадочных полос (ВВП). Это было необходимо для эксплуатации новых типов самолетов, но имело катастрофические последствия: к 22 июня значительная часть аэродромов оказалась непригодной для полетов или находилась в стадии ремонта. Авиационные полки были вынуждены базироваться на оставшихся действующих площадках, часто переполненных, известных немецкой разведке. Предупреждения военных теоретиков о необходимости покидать аэродромы мирного времени при угрозе нападения остались благими пожеланиями.

Даже попытки перебазирования не всегда спасали. Тот же 122-й истребительный полк, относительно удачно переживший первый удар, перелетел на аэродром Лида, но вскоре и эта авиабаза подверглась мощному налету немецких бомбардировщиков, приведшему к новым потерям самолетов на земле. В таких условиях уничтожение значительной части самолетного парка становилось лишь делом времени. Непрерывное воздействие Люфтваффе, помноженное на скученность и невозможность рассредоточения советской авиации, превратило аэродромы в настоящие ловушки, где самолеты гибли под бомбами волна за волной.

Дорогой ценой: Потери Люфтваффе в небе над аэродромами

Однако было бы неверно представлять удары по советским аэродромам как легкую прогулку для Люфтваффе. Это были крайне опасные и дорогостоящие операции. В отличие от бомбардировок войск на марше или железнодорожных узлов, где можно было постараться избежать встречи с истребителями противника, налеты на авиабазы неизбежно вели к воздушным боям. Это был, по меткому выражению, "поход в пасть льва". И немецкие пилоты заплатили за него высокую цену.

Даже официальная история элитной 55-й бомбардировочной эскадры "Гриф" (KG 55) фиксирует потерю 13 бомбардировщиков Heinkel He-111 только за первый день войны с СССР, 22 июня 1941 года. Семь экипажей (около 30 человек) погибли или пропали без вести. Большинство этих "Хейнкелей" были сбиты советскими истребителями И-16 и И-153 из 14-й авиадивизии (той самой, где служил Иван Иванов) во время атаки аэродрома Млынов.

Еще более тяжелые потери понесла 51-я бомбардировочная эскадра "Эдельвейс" (KG 51), вооруженная пикирующими бомбардировщиками Junkers Ju-88. Журнал боевых действий эскадры рисует мрачную картину итогов первого дня войны: 60 человек летного персонала (15 полных экипажей!) погибли или пропали без вести. В одной только третьей группе эскадры (III./KG 51) были сбиты или получили такие повреждения, что требовали серьезного ремонта, более 50% самолетов! Это были огромные потери для одного дня боев, свидетельствующие об ожесточенности сопротивления советских летчиков.

Эти цифры показывают, что завоевание превосходства в воздухе далось Люфтваффе отнюдь не легко. Удары по аэродромам потребовали огромных усилий и стоили значительной крови, особенно в сравнении с последующими днями войны, когда сопротивление советской авиации ослабло.

Господство под вопросом: Небо над полем боя

Несмотря на тяжелейшие потери, понесенные ВВС РККА на аэродромах в первые дни войны, было бы ошибкой считать, что Люфтваффе удалось немедленно и полностью завоевать господство в воздухе. Если понимать под господством в воздухе не просто жалобы сухопутных войск на бомбежки противника, а реальное воспрещение действий вражеской авиации при полной свободе действий своей, то такого состояния немцам в первые дни войны достичь не удалось, по крайней мере, на всех участках фронта.

Советские ВВС, особенно на Юго-Западном фронте, понеся огромные потери, все же сохранили боеспособность и продолжали активно участвовать в Приграничном сражении, нанося болезненные удары по наступающим немецким войскам. Об этом свидетельствуют не только советские документы, но и донесения самих немцев.

Эти массированные удары произвели неизгладимое впечатление на немецких танкистов. В истории 11-й танковой дивизии этот день описывается так: "На рассвете... сразу же появились советские самолеты, которые непрерывно атаковали части 11-й танковой дивизии... Чтобы избежать длительного обстрела с воздуха, танковые экипажи пытались защитить себя таким образом: рыли канавы, по которым потом проезжали их хорошо закамуфлированные танки... Неоспоримо было то, что советский противник, по меньшей мере здесь, имел абсолютное господство в воздухе".

Это свидетельство противника дорогого стоит. Оно показывает, что даже после катастрофических потерь первых дней, советская авиация на отдельных участках фронта была способна не только оказывать сопротивление, но и добиваться локального превосходства, нанося тяжелый урон врагу. Битва за небо над Восточным фронтом только начиналась, и ее исход был далеко не предрешен одним лишь ударом по аэродромам на рассвете 22 июня. Миф о мгновенном и полном завоевании Люфтваффе господства в воздухе так же далек от реальности, как и миф о "спящих соколах".