«Мы ехали прорывать блокаду Ленинграда, но вдруг повернули на Воронеж: сперва я не знал как мне повезло!»

Отец Виктора Гинзбурга работал в Наркомате тяжёлой промышленности, и в июле 1941-го их семья эвакуировалась из Москвы в Челябинск. Там и школу окончил, и поступил в Челябинский политехнический институт.

В декабре 1942 года был объявлен комсомольский набор добровольцев в Красную Армию. В институт приехал секретарь райкома комсомола и после зажигательной, полной героического пафоса, речи, объявил, что студенты первых двух курсов, обязаны откликнуться на призыв комсомола и уйти на фронт. А студентам старших курсов надо продолжить учёбу с удвоенной энергией.

Все заполнили предложенные заявления. Через месяц пришла повестка из военкомата - «Явиться с вещами 12.01.1943 на призывной пункт». В военкомате обещали, что все студенты будут направлены в военные училища, но на медкомиссии Виктора и ещё троих однокашников забраковали по зрению и направили в формируемый под Челябинском 180-й Отдельный Зенитный Артиллерийский Дивизион (ОЗАД-180).

Там было чуть меньше двухсот человек, и 4 батареи 85-мм зенитных орудий. Учёба продолжалась три месяца. Кормили неважно, а нескончаемые занятия в зимних полевых условиях были очень тяжёлыми. Всё время, хотелось кушать, и побыстрее вырваться на фронт, где кормёжка была получше.

И вот однажды всем выдали теплую одежду (ватные брюки, валенки, телогрейки, бушлаты), посадили в теплушки. На платформу погрузили орудия и повезли под Ленинград - для участия в окончательном снятии блокады.

Но в итоге неожиданно повернули на юг, на Воронеж. 27 марта 1943 года выгрузились под Мичуринском. Там уже была весна, земля оттаяла, кое-где уже виднелись лужи, а они - в валенках. Ноги всё время были мокрые. Через несколько дней нам привезли канадские ботинки с обмотками, забрали назад валенки и бушлаты и всем выдали отечественные шинели.

Место для зенитной батареи отвели на пригорке над железной дорогой. Кругом были сады знаменитого Мичуринского совхоза.

Так началась служба в прифронтовой зоне. Ночные налёты, бомбёжки, отражение этих авиаударов по железной дороге.

На батарее скоро появились первые раненые и убитые. У них в дивизионе была группа девушек-связисток, так вот первой потерей в ОЗАД стала женщина - старший сержант, командовавшая этими девушками.

Как-то около их позиции внизу остановился бронепоезд, вышедший с передовой. Его командир пришёл знакомиться с комбатом-зенитчиком. Они «хорошо посидели», крепко выпили. Бронепоезд вышел из боя с большими потерями, его командиру не хватало бойцов в команде, и он стал просить выделить ему с «барского плеча» человек пять.

Командир батареи согласился выделить двоих, и среди них случайно оказался и Виктор Петрович.

Это было 6 мая 1943 года.

Зенитный бронепоезд №139 состоял из двенадцати боевых платформ, обшитых двухдюймовыми бронеплитами, наклоненными внутрь и открытой круглой площадкой, где находилось орудие или счетверённая пулемётная установка.

Была батарея 85-мм орудий, батарея мелкокалиберных 37-мм пушек, взвод счетверённых пулемётов и взвод управления и связи, в котором Гинзбург и числился.

Также было семь вагонов-теплушек - одна для офицеров, одна - для медпункта, и пять теплушек с 2-х этажными нарами внутри - для бойцов команды.

Паровоз был обычным, поскольку первый паровоз, обшитый броневыми плитами, был уничтожен прямым попаданием авиабомбы.

Вместе с паровозной бригадой, на бронепоезде было примерно 80-85 человек.

Командиром бронепоезда был латыш, майор лет сорока, призванный в армию с «гражданки» в Риге, перед самой войной. У него было два высших образования, и это был широко образованный, культурный командир, которого уважали все подчинённые.

Большинство бойцов бронепоезда были люди зрелого возраста, добровольцы из рабочих подмосковных заводов, главным образом из Мытищ. Там сам бронепоезд был построен из обычных платформ, и там формировалась его команда.

Гинзбурга бойцы называли «сынок» или «студентик», а он к ним обращался - «батя». На бронепоезде кормили хорошо, по полновесной фронтовой норме, и, кроме каш и капусты, регулярно давали тушёнку и мясо. Повар на бронепоезде был отличный, тоже доброволец, татарин, бывший повар Казанского вокзала в Москве. Он готовил такие борщи, что нигде не встретишь.

Несмотря на то, что в команде бронепоезда были люди разных народов, все жили как одна большая семья, и никаких конфликтов не случалось.

Женщины тоже были в команде бронепоезда, человек двенадцать, в основном связистки, но и в зенитных расчётах тоже было несколько девушек. Все девушки ушли на фронт добровольно из ФЗУ и техникумов, а две бывшие студентки Московского мединститута были медсёстрами. Все девушки размещались в своей отдельной теплушке.

Как выглядела боевая работа. Прибывали мы на ж/д станцию, где прибывали и разгружались войска и техника. Объявляли, что здесь бронепоезд задержится. Отрывались землянки для узла связи при командире и окопы для наблюдателей.

Пока зенитчики готовили свои орудия к бою, все ребята - связисты в мокрых от пота гимнастёрках вгрызались лопатами и ломами в землю. Теплушки отводили на запасные пути на окраине станции, а платформы с орудиями и пулемётами расставляли в центре, вдоль разгружающихся эшелонов с войсками. С расчётами была проводная связь, по полевым телефонам.

Обычно дежурный наблюдатель сообщал, что над ж/д станцией появился немецкий самолёт-разведчик, «рама». Летал он на большой высоте, и зенитный заградительный огонь его не очень беспокоил. И если на станции в это время находились несколько эшелонов под разгрузкой, то ночью надо было обязательно ждать немецкого массированного авианалёта. Обычно бомбардировка начиналась где-то в 23 часа. Немецкий разведчик подкрадывался к станции и планируя, не включая мотора, сбрасывал с большой высоты «люстру» - осветительную бомбу на парашюте.

Эта «люстра» снижалась медленно и освещала белым светом всю станцию. И тогда появлялись немецкие бомбардировщики, и сбрасывали бомбы, стараясь поразить стоящие на путях эшелоны и станционные пакгаузы.

Батареи готовились к налётам, и открывали заградительный огонь по квадратам, или старались вести прицельную стрельбу, ориентируясь по звуку моторов. Одновременно с нами открывали огонь и установленные вокруг узловой станции зенитные батареи.

А дальше - кому как больше повезет, или зенитчикам, или немецким лётчикам.

⚡Больше таких историй можно читать в моём Телеграм-канале: https://t.me/two_wars

18 июля 1943 года был дневной налёт. Виктор находился на бронеплощадке, подавал снаряды к орудию.

Немецкие «юнкерсы» выстроились в два кольца над объектом, и поочередно, из малого и из большого круга, с разных сторон, пикировали на станцию, бросая бомбы не на авось, как ночью, а точно на железнодорожные составы. При таком налёте прямых попаданий на порядок больше.

Одна из бомб, упала совсем рядом с платформой, на которой находилось орудие, и весь расчёт сильно контузило. Четыре дня Гинзбург ничего не слышал, и не понимал, что ему говорят.

Во время этого налёта зенитчики сбили два «Ю-87». Это было большой удачей: ордена и медали, приехал вручать генерал, заместитель командующего ПВО фронта. 27 июля 1943 года, после этого награждения, Гинзбург по ходатайству командира бронепоезда, был направлен в артиллерийское училище.

В Москве, в Главном артиллерийском управлении РККА, его направили в Ленинградское техническое артиллерийское училище, дислоцированное тогда в Томске.

5 августа Гинзбургу довелось увидеть на Красной площади первый в этой войне праздничный салют, в честь освобождения Орла и Белгорода.

Это Владимир «Две Войны». У меня есть Одноклассники, Телеграмм. Пишите своё мнение! Порадуйте меня лайком