Манера речи Брежнева и маразм Кириленко, ставшие причиной курьезов в советском кинематографе

Все советские фильмы, на поздней стадии строительства коммунизма, оплачивались строго в соответствии с присвоенной им категорией, первая из которых всегда присуждалась кинокартинам, отражавшим величие вождя революции. Значительно скромнее финансировались ленты про войну, а низшую полку занимали комедии, мелодрамы и детективы – словом, все то, что больше всего нравилось публике. В этом плане киноэпопея «Освобождение» стала редким исключением. Идеологический отдел ЦК дал понять, что «за ценой никто не постоит», так как художественный цикл должен стать достойным ответом на американский фильм «Самый длинный день». Эта лента, мало того, что получила две премии «Оскар», но еще и утвердила в сознании западного зрителя главенствующую роль союзников, на фронтах Второй мировой. Вместе с таким напутствием, режиссер Юрий Озеров получил целый ряд жестких ограничений, немыслимых для его заокеанских коллег. Во-первых, повествование должно было начинаться с Курской битвы, поскольку в Политбюро решили, что о катастрофах первых двух лет войны никому знать не надо. Во-вторых, съемочная группа, состоявшая в основном из ветеранов, получила указание забыть свой фронтовой опыт и создать идеологически выдержанную версию тех событий.
В результате получилась обычная для советского зазеркалья ситуация – картина прошла аттестацию в ЦК, но рядовые зрители, после первого просмотра, навсегда утратили к ней интерес. Что касается минимальных кассовых сборов, то об этом тоже никто не сожалел, поскольку на производство шедевра потратили исключительно народные деньги. По этой причине провал картины в массовом прокате не отрезвил кремлевских старцев и через четыре года поступил новый заказ на создание эпопеи «Солдаты свободы». Здесь дополнительным условием стало обязательное освещение ратного подвига, совершенного генерал-майором Брежневым. Осуждать Ю.Н. Озерова за безоговорочное согласие отобразить на широком экране освободителя Восточной Европы, ставшего со временем генеральным секретарем, могут лишь граждане, способные длительное время работать бесплатно. Однако здесь тоже возникли непредвиденные трудности, так как утвержденный на роль бригадного комиссара артист Е.С. Матвеев, в категоричной форме отказывался приступать к работе. Дело в том, что он не знал как правильно озвучивать своего героя – четко выговаривая букву «г», или произносить ее так, как это делал его знаменитый прототип в реальной жизни.
Главный режиссер неуверенно успокоил актера, выразив надежду, что «при озвучке как-нибудь разберемся». Такой аргумент не мог убедить Матвеева, поэтому он обратился к директору «Мосфильма» Н.Т. Сизову. Сознавая ответственность момента, Николай Трофимович подошел к щекотливому вопросу совсем с другой стороны: - Ну что ты нервничаешь! Ленина, вон, сколько лет уже играют и каждый артист картавит. Ничего, никто ведь не обижается! - Владимир Ильич, конечно, всегда будет жить в наших сердцах, – осторожно возразил Евгений Семенович, понимая, что сейчас он скользит по ОЧЕНЬ тонкому льду – но он не смотрит эти фильмы ЛИЧНО, тогда как МОЙ персонаж, дай бог ему здоровья, будет очень внимательно слушать, КАК я говорю от его имени. И может сильно обидеться, приняв тот или иной вариант за издевательскую пародию. Надеюсь, Вам не надо объяснять, ЧТО после этого будет с моей карьерой? - Ты лучше подумай, что будет с твоей карьерой, если ты найдешь причину отказаться от этой роли, - отрезал товарищ Сизов, решивший на всякий случай отгородиться от вероятной жертвы будущих обстоятельств. Не встретив понимания со стороны высокого чиновника, Матвеев записался на прием к Председателю Государственного комитета Совета Министров СССР по кинематографии. Внимательно выслушав артиста, товарищ Ермаш тоже понял, что положение безвыходное и обратился к секретарю ЦК КПСС по идеологической работе М.А. Суслову. Главный идеолог страны немало удивился поставленному вопросу: - Передайте вашему Матвееву, чтобы не забивал себе голову разными глупостями. Вот, все говорят, что я «окаю», а я ведь не «окаю». Вы же сами слышите, Филипп Тимофеевич? – раздраженно ответил Михаил Андреевич, отчетливо выделяя букву «о» в каждом слове. Поняв, что кремлевские бонзы не слышат не только народ, но и самих себя, Евгений Матвеев, тоже на всякий случай, добился разрешения отредактировать монолог своего персонажа, исключив из него все слова, начинающиеся на коварную букву. Последним аккордом в работе над кинолентой стало распоряжение Л.И. Брежнева сделать запись бесед с некоторыми членами правительства, среди которых значилось имя А.П. Кириленко. Сложность этого задания заключалась в том, что Андрей Павлович никогда не умел четко излагать свою мысль. Такая особенность у партийно-государственного деятеля появилась еще задолго до того, как, занимая ключевую должность, он впал в глубокий маразм. Поэтому, выполняя указание генерального секретаря, кинематографисты с трудом нашли решение проблемы, написав ответы, которые должен был озвучить тов. Кириленко, на огромном листе фанеры, расположенном позади камеры. Когда несколько дублей подряд испортили, Генриху Боровику, наконец, удалось уговорить чиновника одеть очки (выдававшие по мнению Кириленко его возраст), чтобы тот мог хотя бы прочитать написанное.
Завершив работу над фильмом, съемочная группа, по давней традиции устроила пикник, предварительно закупив продукты с черного хода Елисеевского магазина. На третий день, оставшись в наиболее узком кругу, Евгений Матвеев сказал, подняв очередную рюмку: - Друзья, теперь, пообщавшись с секретарем ЦК КПСС по промышленности товарищем Кириленко, равно как и с другими руководителями страны, я перестал удивляться тому, что мы так погано живем.
ПОСТАВЬТЕ "ЛАЙК", ЧТОБЫ УВЕЛИЧИТЬ ОХВАТ СТАТЬИ. ПОДПИШИТЕСЬ НА КАНАЛ, ЕСЛИ ПОНРАВИЛАСЬ ПУБЛИКАЦИЯ.
Чекист, шантажировавший Сталина и переигравший Гувера Ударные стройки отечественного ВПК, под руководством товарища Кириленко Организаторский талант товарища Подгорного, проявленный в военные годы