Истории про историю. Корона несравненной мудрости.

Король Франции Людовик IX, тот, что к концу своей жизни был прозван Святым, даже в годы своей юности был без малейшего сомнения достойным рыцарем. Смелым, честным, благородным, великодушным. Он был готов защищать христианских паломников, вершить честный суд, первым нестись в атаку и даже платить своим вассалам выкуп за благородных врагов, что были пленены ими на поле боя. Чтобы отпустить их. Ведь именно так подобает поступать благородному правителю.

В двадцать лет он нашел свою прекрасную королеву, а немногим позже выиграл войну с английским королем, разбив его армию в сражении при Тальбурге. После чего немедленно заключил мир, вернув часть земель, отринутых у Англии еще его дедом Филиппом Августом, оставив за собой только то, что принадлежало ему по праву французской короны. Одним словом, Людовик бы тем самым идеалом рыцарства, к которому стремился любой благородный юноша. Вот только королем он был откровенно паршивым.

И это, в общем, совершенно понятная история. Родившийся в королевской семье, неглупый и смелый парень, что рос на балладах труверов и историях старых рыцарей, заставших еще его деда, не имел ни одного шанса мечтать о чем-то другом. Особенно после того, как был коронован в свои неполные тринадцать лет.

Много ли вообще занятий у настоящего короля, когда за окном твоего замка, сверкая сталью, многоцветьем нарядов, кровью и звеня струнами баллад, проносится та самая "эпоха рыцарей"? Пиры, охота, прекрасные дамы, ну и, конечно же, война. Единственное приличное занятие для благородного человека. Ну не заниматься же на самом деле какими-то скучными делами и бумагами, приходящими к подножию королевского трона во множестве? К тому же его все еще молодая мать, ставшая регентом, отлично справлялась с этим вопросом. Его же дело было защищать свою любимую Францию и бесконечно благодарных ему подданных.

И в другое время это, наверное, могло бы привести Францию к катастрофе, но не в этот раз, уж больно хорошими королями были его отец, а главное дед. Двенадцатилетнему парню, досталось отлично работающая страна с сильнейшей королевской властью. Аристократы, столкнувшись со стальным характером Филиппа Августа и сломавшие об этого человека свои ядовитые зубы, с тех пор вели себя почти прилично, торговля в городах процветала, крестьяне знали свое место. И даже разбойники, знатные и не очень, старались не попадаться на глаза королевским людям.

А значит, можно было спокойно, не размениваясь на мелочи вроде экономики, заниматься по-настоящему важными королевскими делами. войной, Ну и крестовыми походами, конечно.

Седьмой крестовый поход, который возглавил Людовик IX, с самого начала выглядел чрезвычайно перспективно. Атакованные с востока монгольской империей хорезмийцы хоть и захватили Иерусалим, но были слабы и искали союза с египетскими мамлюками. Нужно было всего лишь вновь собрать все христианские силы в кулак и разгромить их в одном сражении под стенами Священного города. И король двинул своих рыцарей на восток.

Высадка в богатом продовольствием Египте, который должен был стать базой для дальнейшего похода, прошла безупречно. Разрозненные силы мамлюков не могли оказать никакого существенного сопротивления и бежали. Сходу была взята Дамьетта - серьезнейшая крепость в дельте Нила и казалось, ничего не способно остановить стальную поступь рыцарей с крестами на ярких коттах. Но это только казалось.

Увидев, что лучшим воинам не под силу сокрушить пришельцев, земли Египта вступили в битву на стороне своего народа. Сначала намного сильнее обычного разлился Нил, просто заблокировав на полгода войска крестоносцев в Дамьетте. Потом пришла жара, приведя за собой солнечные ожоги, ядовитых тварей и сонм огромных мух. Христианские войска изнывали от безделья, голодали, теряли мораль и с каждым днем все меньше думали о великих подвигах. Кажется, Господь отвернулся от своих рыцарей.

Наступление на Каир, после того как Великая река снова обмелела, тоже не задалось. Земли на пути крестоносцев были брошены и пусты. На десятки километров вокруг не было ни крошки еды. Голод и болезни умерщвляли армию Христа, подобно косе самой Смерти. Мамлюки же не теряли время зря и за полгода собрали огромную армию. Которую нужно было разбить перед тем, как начинать осаду Каира.

В марте 1250 года от Рождества Христова в сражении при Эль-мансуре армия Людовика была разбита, а сам он попал в плен. Так закончился Седьмой крестовый поход. Пока остатки рыцарей отступали в Дамьетту, капитаны флотов были готовы отплыть оттуда, бросив крестоносцев на расправу. И только железная воля супруги Людовика Маргариты Прованской, что сопровождала мужа в походе, сдержала их от позорного бегства.

Это был конец. Христианского воинства, военной кампании, а главное - конец истории благородного рыцаря Людовика, которого вели за собой долг и рыцарская отвага. Из плена король Франции вернулся совершенно другим человеком. Кажется, Бог оставил его. Но еще больше его подкосили три следующих года, во время которых он так и не смог собрать новую коалицию крестоносцев. Похоже, всем было плевать на Священный город, рыцарскую честь и славу.

Франция, позабывшая уже, как выглядит ее правитель, понемногу превращалась в бледную тень самой себя. Снова подняли голову придушенные было родовитые аристократы, налоги, наполнявшие королевскую казну все меньше и меньше. Среди крестьянства побежал шепоток недовольства. А потом умерла королева-мать, и стало совсем нехорошо.

Новый 1253 год Людовик встретил не в лучшем своем состоянии. Настоящая война, так не похожая на рыцарственные сражения, в которых он учавствовал юношей, разочарование, боль и утраты подкосили его настолько, что только разговор с любимой женой и своим исповедником удержал его от монашеского пострига.

Вернувшемуся из похода королю нужно было править, вот только делать он этого не мог, все больше превращаясь в монаха и все дальше отдаляясь от королевского престола. И это было проблемой, которую нужно было решить до того, как слабость королевского двора станет заметна.

Совершенно точно неизвестно кому принадлежала эта идея. Может быть любящей его королеве, а может и самому Фоме Аквинскому, которого Маргарита привечала и даже вела долгие беседы. Но однажды король Франции обнаружил, что у него теперь две короны. И если с одной все было понятно, венец французских правителей был Людовику давно знаком. То вторая....

Не очень изящно сделанная, не по королевски украшенная, с крупными хрустальными вставками, за которыми скрывались ниши, эта корона и короной то в полном смысле не являлась. Это был реликварий. Самый могущественный реликварий в Европе, созданный для того, чтобы вернуть Франции ее короля.

Вообще, идея реликвария родилась едва ли не на заре человечества. Мысли о том, что, взяв в руки оружие древнего героя или надев его одежду, будоражили умы людей еще во времена Вавилонского царства. Но именно христианская Европа стала тем местом, где концепция священных реликвий обрела свой законченный вид.

Гвозди Креста Господня, священные мощи, вода из реки Иордан. Все эти предметы, так или иначе соприкасающиеся с божественной силой, совершенно точно делали всего владельца умнее, сильнее, смелее и вообще лучше с любой стороны. А если взять сразу несколько великих реликвий и собрать их вместе.

Мы не знаем, сколько священных предметов было помещено в корону в самом начале. Совершенно точно можно говорить только о части Креста Господня и мощах Марии Магдалены и Иоанна Крестителя, что скрывались за хрустальными вставками и надписями De Ligno Vero (от Истинного Древа), Maria Magdalena (Мария Магдалина) и Iohannes Bapticta (Иоанн Креститель).

Шип же от тернового венца, как и крошечный осколок Копья Лонгина (не венского, а того, что сейчас храниться в подземельях Ватикана) Людовик совершенно точно выкупил и поместил в нее заметно позже. Но, тем не менее, даже в своем первоначальном виде эта корона была мощнейшим артефактом. И результат сказаться не замедлил.

Кто-то говорит, что это совпадение, но именно с обретением этой короны, Людовик - рыцарь стал превращаться в Людовика - короля. Не правивший за двадцать шесть лет государством, ни единой минуты, разбитый и плененный в войне, которую он не мог проиграть, потерявший все и опустивший руки, он, получив новую надежду, неожиданно оказался отличным королем. Да и могло, дли быть иначе, когда ему покровительствовали святые апостолы и исповедники. И даже немного сам Господь, через крошечную щепку истинного дерева.

Воодушевленный такой поддержкой, молодой еще король закатал рукава своей королевской мантии и начал разгребать все те проблемы, что накопились в стране за время его отсутствия.

Первыми под руку попались аристократы. За тридцать лет при королеве - регенте они, нужно сказать, расслабились и снова заговорили об исконных вольностях. Однако король, чей разум был, несомненно, просветлен мощами великих христианских исповедников, покоившихся в короне за надписью De Confessoribus, уговорами, ну и немного при помощи своей королевской армии, убедил добрых христиан в том, что власть во Франции едина и неделима. А называть его теперь нужно не "король франков", а "король Франции".

Ведомый мудростью апостолов De apostolis , реликвии которых так же хранились в короне, он реформировал судебную систему и теперь по воле Божьей мог решать, что правильно, а что нет в спорах аристократии и рыцарства. А еще, преисполненный жалости и мудрости мучеников De martiribilis к простому люду, он запретил судебные поединки и личные войны аристократии внутри страны. И, кстати, именно он ввел в обиход ту самую презумпцию невиновности, которой мы пользуемся до сего дня.

И это, конечно, удивительно, но если разбирать правление Людовика с того дня, когда он вернулся домой, и до самой его смерти, окажется, что главные его достижения напрямую ассоциируются с теми восьмью реликвиями, что хранились в короне Людовика Святого. Даже конфликт с папой Иннокентием IV и последний в его жизни крестовый поход случились после обретения тернового венца и осколка от копья Лонгина, занявших свое место за прозрачным хрусталем под надписями Corona domini (от венца Божия) и De lan cea domini (от копья Господня).

И это было настоящим чудом. Впрочем, чудом настолько предсказуемым для средневекового человека, что оно не вызывали ни у кого ни малейшего удивления. Ну, действительно, какая тут может быть дисциплина, непоколебимая вера в свое предназначение, самовнушение и убежденность в своей правоте. Это же благодать Господня и сила святых реликвий.

И вот исключительно по причине этой самой благодати, ну и немножечко из-за титанической работы над собой, всего за несколько лет славный рыцарь, ничего не знавший о том, как править государством, стал не самым дурным в истории Франции королем. И эта метаморфоза изменила его совершенно. Убежденность короля в собственной правоте была настолько велика, что передавалась, кажется, воздушно-капельным путем. Ни один аристократ, не говоря уже о рыцарях и простолюдинах, даже не пытались не то что оспорить, но и критически взглянуть на его деяния.

Сам же король, видя, из какой пропасти разочарования и греховного уныния вытащила его Божья воля, больше ни секунды не сомневался в своей правоте и делал то, что подсказывало ему его сердце и христианский долг. Покровительствовал наукам, искусству и красоте вообще, устраивал гонения на иудеев, прощал долги своим подданным, вещал местных чиновников, рубил головы неверным и собирал множество разных книг, чтобы не потерять мудрость, в них накопленную.

Получив в руки божественную реликвию всесокрушающей мощи и занявшись, наконец-то экономикой страны всерьез, Людовик очень быстро приобрел славу доброго и справедливого короля и народное прозвище Святой. Ну а как могло быть иначе, королевство как будто снова вернулось во времена его отца, когда везде был порядок, налогов брали не больше положенного, а разбойников на дорогах было немного, потому что их ловили и вешали вместе с проворовавшимися местными прево.

Как говориться, хочешь сделать хорошо, сделай сначала плохо, а потом верни, как было.

Вот так и получилось, что Святая реликвия и некоторые сопутствующие ей факторы, но в основном, конечно, Святая реликвия превратили славного рыцаря с не менее славного короля, любимца аристократии, военной элиты, простого народа, соседей, монархов и даже правителей арабских стран, в которые он приходил во главе двух крестовых походов.

В заключении. Вера вообще величайшая сила из тех, что доступны человеку и она способна творить чудеса. Особенно, когда ты слаб, разбит и немощен духом. А перед верой, помноженной на понимание собственной правоты, бесконечное трудолюбие и самодисциплину, не устоит вообще ничего. И именно такое чудо произошло с королем Людовиком Святым и Францией в XIII веке от Рождества Христова. Такие дела.