Всему есть цена (мистика)

Дарья замерла, не в силах пошевелиться.

— Кто ты? — едва слышно спросила она.

— Имён у меня много. Твои предки звали меня Полудницей. Я хранительница полей, дух урожая. *** В деревне Вересково всегда верили, что в последний день жатвы случаются чудеса. Оттого и оставляли на краю поля несжатый пучок ржи — «бороду». Говорили, там прячется дух урожая, и если его потревожить, быть беде.

Дарья, юная дочь мельника, с детства слышала эти предания, но не придавала им значения. Образованная в городе, где прожила три года у тётки, она вернулась в родную деревню с мыслями куда более практичными, чем суеверия стариков.

В то лето засуха поразила Вересково. Хлеба выгорели, скот голодал, люди тревожно вглядывались в небо, вымаливая хоть каплю дождя. Одна надежда оставалась на последнее поле ржи, что раскинулось за деревенской околицей.

— Грех это — забывать заветы предков, — ворчал дед Нестор, когда мужики заговорили, что нужно скосить всё до последнего колоска. — Оставьте «бороду», иначе беды не оберётесь.

Молодой староста Ермолай, в которого Дарья была тайно влюблена, только отмахнулся:

— Сказки всё это, дед. Каждое зерно на счету. Завтра косим всё поле.

Ночью перед жатвой Дарье не спалось. Душно было, и мысли тревожные не давали покоя. Выйдя на крыльцо, она заметила странное свечение над ржаным полем. Словно призрачный огонь перемещался по колосьям, не причиняя им вреда.

Повинуясь какому-то внутреннему зову, девушка пошла к полю. Ночная мгла расступилась перед ней, и лунный свет указывал путь. Когда она достигла края поля, свечение стало ярче и вдруг превратилось в фигуру женщины с волосами цвета спелой ржи.

— Знала, что придёшь, — голос незнакомки был подобен шелесту колосьев на ветру. — Чувствую в тебе древнюю кровь.

Дарья замерла, не в силах пошевелиться.

— Кто ты? — едва слышно спросила она.

— Имён у меня много. Твои предки звали меня Полудницей. Я хранительница полей, дух урожая.

Девушка сглотнула. Все деревенские сказки, в которые она не верила, внезапно обрели плоть перед её глазами.

— Им нужен хлеб, — произнесла Дарья. — Голод грозит деревне.

— Знаю, — кивнула Полудница. — Но если уничтожат последнюю «бороду», навсегда нарушат договор. И тогда не будет им ни дождя, ни урожая никогда.

— Что мне делать? — спросила Дарья, внезапно осознав, что судьба деревни зависит от неё.

— Принеси жертву, — серьёзно ответила Полудница. — Не кровавую, не бойся. Возьми девять листьев с дуба, что растёт на перекрёстке. В полночь положи их в родниковую воду, наговори слова, что я тебе скажу, и пролей эту воду по краю поля, там, где должна стоять «борода». Но знай, дар потребует ответного дара. Что-то ценное покинет тебя взамен спасения урожая.

Дарья слушала, запоминая каждое слово. Когда Полудница закончила говорить и растворилась в ночи, девушка поспешила к старому дубу.

К рассвету всё было готово. Листья, вода, заговор, произнесённый шёпотом. Дарья чувствовала, как что-то меняется внутри неё, словно невидимые нити связывали её с землёй, с каждым колоском в поле.

Когда первые косари пришли на поле, они увидели необычное зрелище. Дарья, дочь мельника, стояла на коленях возле несжатого пучка ржи, окружённая влажной от росы землёй, хотя всё остальное поле было сухим.

— Не трогайте «бороду», — сказала она, поднимаясь. — Иначе погибнет весь урожай.

Ермолай шагнул вперёд, нахмурив брови:

— Что за новые причуды, Дарья? Мы договорились.

— Не новые, а старые, — спокойно ответила она. — Я видела её этой ночью Полудницу.

По толпе пронёсся шёпот. Старики крестились, молодые недоверчиво переглядывались.

— Сказки! — воскликнул Ермолай. — Не время для них. Берите косы, мужики!

Но никто не сдвинулся с места. Все смотрели на Дарью, на её странно изменившееся лицо, словно тени и свет играли на нём, придавая древние, нечеловеческие черты.

— Оставьте «бороду», — повторила она, и в её голосе зазвучали отголоски шелеста колосьев. — А через три дня придёт дождь. Я обещаю.

Дед Нестор первым опустил косу:

— Я верю девке. В ней древняя кровь пробудилась. Таких в старину берегли, на них урожай держался.

Постепенно и другие мужики отступили, только Ермолай упрямо смотрел на Дарью:

— Если дождя не будет через три дня, сама будешь отвечать перед всей деревней. И первой с голоду помрёшь, ведьма.

В тот день сжали всё поле, оставив только пучок ржи на краю, перевязанный красной лентой из Дарьиной косы.

А потом начались дни ожидания.

Деревня замерла в напряжении, с надеждой всматриваясь в небо. Дарья почти не выходила из дома, только по ночам тайком пробиралась к полю, где сидела возле «бороды», шепча какие-то слова.

На третью ночь она не вернулась домой. Мельник, обеспокоенный отсутствием дочери, собрал людей на поиски. Ермолай первым вызвался идти, терзаемый то ли злостью, то ли тревогой за девушку.

Они нашли её на рассвете, спящую у края поля. Вокруг неё трава была мокрой, словно только что прошёл дождь, хотя на остальной земле стояла сушь. Когда Ермолай прикоснулся к её плечу, Дарья открыла глаза и улыбнулась:

— Дождь идёт, — сказала она.

Все посмотрели на безоблачное небо, решив, что девушка бредит. Но не успел Ермолай поднять её на руки, как первые тяжёлые капли упали на землю. А затем хлынул ливень — сильный, благодатный, напоивший иссохшую землю.

Три дня и три ночи шёл дождь. Поля впитывали влагу, колодцы наполнялись, и люди радовались, благодаря небеса. Только дед Нестор качал головой, глядя на Дарью, которая с каждым днём становилась всё тише и бледнее.

— Цена, — шептал он, — всегда есть цена.

Когда дожди закончились, а солнце выглянуло из-за туч, обещая богатый урожай, Дарья слегла. Никакие травы и заговоры не помогали, девушка таяла на глазах, словно её жизненные силы уходили в землю, питая колосья.

Однажды вечером Ермолай пришёл к ней, сел рядом с постелью и впервые заговорил не грубо, а тихо, с болью:

— Что ты сделала, глупая? Какую жертву принесла?

Дарья посмотрела на него глазами, в которых плескалась древняя мудрость:

— Не бойся, — прошептала она. — Я не умру. Но я больше не буду прежней. То, что я отдала, нельзя вернуть. Я часть земли теперь.

— Что мне делать? — спросил он, впервые в жизни не зная ответа.

— Сохрани «бороду», — ответила Дарья. — Каждый год оставляй несжатый пучок ржи. И приноси мне первый испечённый хлеб из нового урожая.

Ермолай не понимал, но чувствовал, что за её словами скрывается нечто большее, чем просто бред больной девушки.

Всё лето Дарья провела между жизнью и смертью. А когда пришло время жатвы, и созрел первый хлеб, она исчезла. Просто растворилась, словно её никогда и не было.

Только иногда, в жаркий полдень, когда солнце стоит в зените, а горячий воздух дрожит над полем, деревенские видят силуэт девушки среди колосьев. Говорят, если долго вглядываться, можно заметить, как она улыбается то ли людям, то ли колосьям, что кланяются ей, словно древнему божеству.

С тех пор в Вересково всегда оставляют «бороду» при жатве. А первый испечённый хлеб из нового урожая относят на край поля и оставляют там — для неё, для Полудницы с лицом Дарьи, хранительницы полей и духа урожая. И никогда больше не знала деревня голода. (Только для любителей мистики даю ссылку на канал в Телеграмм, там только свои. Женщины, которым есть что чувствовать, что помнить и во что верить. Там я рассказываю истории, которых никогда не было в сети. Рассказываю только для тех, кто верит, что в жизни есть еще много неизведанного. Просьба не подписываться, если вы не любите мистику. Ссылка на канал в закрепленном комментарии под этой публикацией)